Автор неизвестен - Журнал День и ночь
Тунгусское небо
Когда мы, рыбаки и удачники,Медленно движемся к речке,
Совсем незнакомой,
В наплывающий сумрак,
Вдруг откуда-то из облаков —
Разговорчивый голубь.
Зачем из небесной стремнины,
Где боги и царства,
Стремглав, стервенея,
К воде так до одури мчаться?
Зачем ты, такой несмышлёныш,
Враз перепутал и небо, и землю.
И как же тебя мне спасти,
Чтоб ты смог обрести
Уверенность в завтрашнем дне?!
Ведь нежных твоих два крыла
Не спасут при полёте.
А та, что тебя всё ждала,
Да не дождалась,
Ведь она уже свила гнездо
Дорогой мой, с другим.
Зачем же ты мечешься?
Грустишь, бороздишь,
Всё пытаясь понять, проглядеть
Это тёмно-тунгусское небо.
И сумрак плывущий,
И голубь зовущий,
И друг мой похмельный,
И я, незатейный.
Звезда падучая
1.
Что изменилось
С юных, давних пор?
На тот вопрос
Ответишь лишь по случаю.
Лежит в сенях
Неприбранных, топор,
Мечтая встать
За жизнь, за лучшую.
В кладовке, смазано,
Лежит ружьё.
Лежат патроны,
Ладно упакованы.
Блестит штыка
Стальное остриё,
Готовое восстать
За жизнь, за новую.
Ещё лежит, заржавела,
Коса.
И серп висит,
Покрытый ржой дремучею.
Ещё глядят
Испуганно — глаза,
Иконы в горнице
На жизнь, на лучшую.
Темно в пригоне.
В яслях пустота.
Скотины нет.
Сдана — на всякий случай.
Гудят в ночи
Тревожно провода,
И катится слеза Звездой падучей.
С.К.
Как беспризорницы — поля.
Гуляет ветер.
И комьями лежит земля.
Весенний вечер.
И дождь неслышно моросит.
Ледок на лужах.
И возглас в воздухе висит:
— Кому ты нужен?
2.
Так трудно разобраться
Что к чему.
Кому отдать
Свой голос ослабевший?
Как превозмочь
Всю эту кутерьму?
Лицо увидеть.
Вспомнить голос певший.
О чём он пел?
О близком и былом.
О том, что есть сарынь?!
Сарынь на кичку!
И всё у нас опять
Пойдёт на слом.
А, в общем-то,
И это нам привычно.
Так редко встретишь
Доброе лицо,
От этого и сам
Душой добреешь.
И думаешь —
Душа, в конце концов,
Не всем дана.
А, может быть, тебе лишь?
Прости, душа,
Что слово затаскали,
И бросили гулять
По пустырям.
Прости, душа!
Она простит, едва ли,
И всё же превратится
В светлый храм.
И мы придём туда,
Согбенные и старые, —
Свечу поставить,
Внука окрестить.
А после ждать весну,
В окошко талое
Глядеть, глядеть.
Прощения просить.
г. Красноярск
Сергей Мамзин
Слышу голос на том берегу
Всё не так
Всё не так, как хотелось.
Пальцы сжаты в кулак.
И смеялось, и пелось,
И страдалось не так.
Всё не так, как мне снилось.
Люди. Страны. Моря.
Всё изъелось, испилось
И истратилось зря.
Измельчало. Иссякло.
Испарилось. Сошло.
Потускнело. Размякло.
Полиняло крыло.
Упорхнула пугливо
От меня птица-Жар.
Отцвела моя слива.
Отшумел мой базар.
Методом проб и ошибок
Мы расставались с тобой!
Дождь затекал нам за шиворот,
Мелкий и затяжной.
Дождь затекал, обжигая
Спины холодным огнём.
Методом проб, дорогая,
Мы далеко не уйдём!
Мы никого не отыщем,
Кто бы сумел нам помочь
В этом знобящем жилище
С видом на позднюю ночь!
Цыган
Цыган лето проспал.
Цыган косу достал.
И на речку — косить камыш!
Размахнулся — упал!
Поскользнулся — упал!
А над речкою гладь да тишь!
Огляделся вокруг. Может, есть кто — то вдруг?
— только ветер в степи поёт!
Ну, а где же народ?
Бедный народ!
Весь побился об лёд!..
Брату Александру
Слышу голос на том берегу
То ли озера, то ли реки,
Но никак различить не могу
В темноте ни лица, ни реки.
Может это заоблачный гость
Подаёт мне неведомый знак?
Или чья-то берцовая кость
Тускло светит во мгле, как маяк?
Или псов одичавших отряд
Пробирается в зарослях ив?
Или просто сквозь годы летят
Звуки детства, сливаясь в мотив?
Так зачем же и в дождь, и в туман
В непроглядную гулкую тьму,
Понимая, что это обман,
Я бросаюсь навстречу ему?
Осень. Хочется спать до обеда.
Журавли протрубили «отбой».
Всё труднее даются победы
Тем, кто стадом нас вёл за собой.
Да и мы уже даже не стадо,
А какой-то хмельной балаган!
Журавли разрыдались, как табор
Загулявших под вечер цыган.
Эх, Россия моя испитая,
Не страна, а раздор и разлад.
Журавли вон — и те улетают!
И навряд ли вернутся назад…
Такая осень на душе!
Что слышан шелест листьев палых
Невероятно, но уже
И мир окрасился под Палех.
Вернулись реки в берега.
Вернулись птица на зимовья.
И в торжествующем безмолвье
Стоит притихшая тайга
Вернулись старые слова.
Из тьмы небес вернулось Солнце,
И только палая листва
Назад на ветки не вернётся!
Ни любви не осталось, ни денег.
Ни верёвки, ни, даже, ружья.
Приходили ко мне на неделе,
Попроведать былые друзья.
Сокрушались за чашкою чая.
Призывали беду пережить.
За окошко смотрели, скучая,
И ушли, обещая звонить.
Пережил и обиды, и склоки.
Никого и ни в чём не винил.
И освоил чужие уроки,
И ошибки свои не забыл.
И теперь, передумав о многом,
(не крещёным дожив до седин).
Выхожу я один на дорогу
И назад возвращаюсь один!..
Зима или осень. Смешалось.
Неделю подряд дождит!
Не жизнь, а сплошная жалость
И накопленье обид!
Земля в чёрно-белых красках.
И зябко из-за плаща,
Ты говоришь мне: «Здравствуй!».
Похожее на «прощай»…
Гадала цыганка
Но кольцо ничего не сказало…
Я увидел смятенье на смуглом лице
И в глазах отраженье вокзала.
Ничего не изменится. Будет, как есть.
Вижу деньги. И деньги большие.
Вижу славу и зависть. Измену и лесть.
Рядом люди. Но люди чужие.
Вижу дерево в поле. А выше луна.
Дом казённый. Трефовая дама.
Вижу линию жизни — она не ясна. —
Размывается вместе с годами.
Мне гадала цыганка на мой интерес,
Пряча деньги куда-то за пояс.
Уходила дорога за кромку небес.
И по ней уносился мой поезд!..
Отгудели метели.
Отшумела тайга.
Мне на прошлой неделе
Вдруг приснились снега.
И к чему непонятно,
(За окном зеленя)
Жизнь куда-то попятно
Всё уводит меня.
То к далёкой утрате,
То к забытой любви,
Раскрывая в тетради
Все секреты мои.
Кем я был и что сталось,
По исшествии лет.
Навалилась усталость
И спасения нет!
Вышки
Арменаку Арутюняну, отцу друга
